Каббала Эмэт

Зогар написан на сравнительно простом арамейском языке, который не отличается ни богатством лексики, ни обилием стилистических приемов. То, что книга кажется туманной и загадочной, то, что читать ее приходится с тяжким напряжением, — все это особенности ее содержания, а не языка.

Эта простота и легкость языка очевидна лишь для читателя, искушенного в еврейской религиозной литературе. Но тот, кто впервые знакомится с такой литературой, рискует встретиться с непонятными словами и выражениями, соприкоснувшись лишь с внешней канвой Зогара, не доходя еще до специфических трудностей этого текста. О столь очевидной вещи не стоило бы и упоминать, если бы работа над русским переводом Зогара не ставила переводчика в положение человека, пытающегося поведать о Зогаре неискушенному слушателю. В данном случае «неискушенным» я называю язык перевода— на русском языке существует так мало переложений еврейских текстов, настолько не сформировалась традиция передачи терминологии иудаизма и до такой степени неразвита наука об еврейской религии, что русский язык приходится как бы обучать, приспосабливая к непривычным для него выражениям и понятиям.

Разумеется, эти обстоятельства усложняли и без того предельно сложную задачу — создание перевода священного эзотерического текста.